Гуманитарные Ведомости. Выпуск 4(8).2013

Гуманитарные ведомости ТГПУ им . Л . Н . Толстого № 4 (8), декабрь 2013 г . 38 сущность человека , которая коренилась в его жизни , пришла в полное противоречие с той формой существования , в котором теперь уже нет жизни . Иначе , происходит столкновение человека и трупа ( то есть умершего ). И это разрыв подрывает как саму идею живого человека , так и мертвого . В случае живого его сущность , которая коренилась в жизни , полностью подрывается ; в случае же мертвого , его сущность становится на бесконечность неопределенной и поэтому тоже подрывается . Тем самым , смерть делает невозможной никакую идею человека , если не самого человека . По крайне мере это должно внушать глубочайший скепсис ко всяким « антропологическим моделям », которые претендуют на « достоверное » знание того , что такое человек . Исходя из немыслимости смерти , можно говорить лишь о возможности культурно - исторической и медицинской танатологии ; предметно подлежат изучению психологические и биоэтические реакции человека на смерть , которые фиксируются в образах смерти в культуре . Таким образом , речь идет об апофатических пределах для любой танатологии , претендующей на понимание внутренней сущности смерти , то есть , ее происхождения , природы , протекания и смысла . Если понимать апофатизм как « символ неизрекаемой тайны бытия » ( П . Адо ), то смерть попадает в этот ряд более всего , опережая таинственный « предмет » негативной теологии . В рамках естественнонаучной парадигмы все достаточно очевидно ; биологическая целесообразность задает смысловой вектор смерти , но исключительно в рамках биоцентризма . Философия имеет право с этим не соглашаться , более того , самим фактом своего бытия как раз философия и подрывает всякую биологическую целесообразность . Но эмпирическая танатология имеет полное право давать ответы на вопросы о смерти , поскольку ее ответы никогда не затрагивают существа смерти , фиксируя лишь ее « следы », то есть , проекции , образы . В случае с философской танатологией делается вид , что мы как бы знаем ( пускай задним числом ), что такое смерть , и поэтому имеем право на построение какой - то рациональной картины смерти . Апофатический запрет заключается в том , что он не позволяет абсолютно никакому человеческому представлению о смерти ( неважно от кого оно исходит – от науки , религии , искусства , психологического страха и т . д .) абсолютизироваться . И даже не только абсолютизироваться , но вообще иметь право на существование , если речь идет о « бытии смерти », а не об « образе смерти ». Алетейя смерти убивает всякую доксу , обрекая взыскующего либо на молчание , либо на более глубокое занятие философией , в которой и возможно единственно понять , почему понять ничего не возможно .