Гуманитарные Ведомости Выпуск 3(19). 2016

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л.Н. Толстого № 3 (19), октябрь 2016 г. 46 политики в современной этической мысли. Исторически сложилось так, что очень важное для анализа индивидуальной деятельности разграничение между проспективной и ретроспективной ответственностью почти не влияет на обсуждение проблемы ответственности в контексте коллективной деятельности. Как правило, за формулировкой «коллективная ответственность» стоит вменение определенных негативно оцениваемых событий коллективу или совокупности его членов, то есть ответственность ретроспективная. Исключения связаны, в основном, с традицией коммуникативной этики, в которой обсуждается предположение о том, что неорганизованные совокупности людей ответственны за создание таких коллективных структур, которые способны предупреждать реализацию различного рода угроз. При этом ответственность понимается, скорее, как особое отношение к нормативно заданной цели, а не основание для негативной оценки группы в случае неспособности эту цель реализовать [1]. Однако, гораздо чаще обсуждение коллективной ответственности подразумевает уже существующие группы, обладающие коллективной идентичностью (бизнес-корпорации, самоуправляющиеся сообщества профессионалов, нации), и уже произошедшие события, причинно связанные с действиями их членов. Так что коллективная ответственность в целом отождествляется с обоснованной возможностью морального осуждения коллектива и его членов в связи с результатами коллективной деятельности. Именно поэтому возникает тесная ассоциативная связь между понятиями «коллективная ответственность», «коллективная вина», «коллективный стыд». Вина и стыд в данном случае понимаются двояко: как некое объективное состояние виновности деятеля или постыдности действия и как неприятное, а иногда и очень болезненное, переживание, выступающее в роли моральной санкции (негативного последствия нарушения нормы, поддерживающего ее исполнение в будущем). Такая двойственность присутствует и в контексте сугубо индивидуальной деятельности. Когда мы говорим, что человек виновен в совершении действия, нарушающего норму, мы подразумеваем, что он достоин всеобщей негативной оценки, даже если он сам не признает этого. Вместе с тем, мы уверены, что, будучи сознательным, разумным существом, обладающим моральной чувствительностью, он должен согласиться с тем, что его действие предосудительно: осудить себя, признать свою вину. Одним из решающих свидетельств такого признания считаются негативные переживания деятеля, болезненные эмоциональные состояния, связанные с тем, что нарушитель нормы хотел бы, чтобы совершенное им не имело места, но уже не может ничего изменить. Таким образом, чувство вины рассматривается как вмененный эмоциональный коррелят объективной виновности, а принципиальная способность человека к переживанию вины – как обязательное условие, позволяющее оценивать моральное качество его поступков. В отношении чувства стыда и объективной постыдности действий складывается похожая ситуация. В контексте коллективной деятельности приписывание моральной ответственности сталкивается со значительными трудностями. С одной