Гуманитарные Ведомости Выпуск 4 (20) 2016.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л.Н. Толстого № 4 (20), декабрь 2016 г. 82 [5]. Такая удачность предопределена эрудицией А. И. Майорова в самых разных сферах и душевными откликами на происходящие события. Облекаясь в художественную форму, «вибрации души» становятся фактом культуры начала ХХI века, нередко увязывая историю и современность. «Пасьянс накануне семнадцатого» живописец «раскладывает» из работ, где на языке своего искусства высказывается на социально-значимую тему, адресуя свое послание современному зрителю, призывая его задуматься над итогами событий семнадцатого года двадцатого века. Поэтому здесь экспонируются не только работы, явно ассоциирующиеся с культурой Серебряного века, но и те, что напоминают о катастрофических последствиях судьбоносных событий русской истории 1917 года. Социальный пафос определенно проявляется в работах, посвященных трагедии еврейского народа. Тема эта возникла в творчестве живописца, если судить по доступным мне каталогам выставок, в 2011 году, когда был создан ассамбляж – «Памяти неизвестного портного» и «Свиток неизвестного портного. Весна 1945 года», 2012 года. На этой выставке она продолжена в диптихе «Очевидцы» и триптихе «Память», образно и сюжетно связанных между собой. «Очевидцы» – два портрета тех, на чьих глазах происходило уничтожение народа. Возможно, так выглядел Неизвестный портной, который не дожил до весны 1945 года, от которого остался лишь свиток как метафора времени, жизненного пути. Вместе с тем, символизируя в данном случае развитие и течение жизни, этот образ отсылает воображение реципиента к работе о неизвестном портном. Не могу не отметить, что жанр портрета достаточно редкий в творчестве А. И. Майорова. И здесь скорее созданы определенные типажи, уже хорошо известные современному зрителю по самым разным источникам. Очевидцы погибли, но память о них хранят предметы, которые им принадлежали, и триптих «Память» об этом. Один из свидетелей держит в руках свиток Торы, священной книги евреев, намотанный на деревянные стержни. И лучше понимаешь, почему свиток на прежних работах – лишь часть классического визуального образа Торы. Священная книга на одном стержне – словно прерванный жизненный путь портного. Скрипка в руках Очевидца, а потом сломанный гриф инструмента и одежда со звездой Давида, которая осталась без своего владельца – все материализует память об ушедших навсегда людях. Здесь же помещена картина, которая была написана в 2013 году «Два моих прадеда». Примечательно, что зритель не видит лиц, только спины, уходящих фигур, вероятно, подготовленный знаток живописи увидит в этом композиционном приеме следование немецкому романтику Каспару Давиду Фридриху или бельгийскому сюрреалисту Рене Магритт. Художник знаками – георгиевской лентой и звездой Давида – определяет национальную идентичность своих предков, и заявляет о себе как хранителе двух культурных традиций: христианской и иудейской, подтверждение чему легко найти в экспонатах как этой, так и прежних выставок. А. И. Майоров обозначает дистанцию во времени между прадедами и своими современниками, помещая