Гуманитарные Ведомости Выпуск 1 (21) 2017.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (21), март 2017 г. 34 будет соответствовать канонам научного, прежде всего, исторического и филологического знания. Но они внесут определенный вклад в понимание экзистенциального подхода в исследовании литературы. В начале мы рассмотрим, как интерпретируется жизненный путь самого Ф. М. Достоевского, а затем перейдем к интерпретациям его литературно- публицистического творчества. Подобное разделение весьма условно, в особенности, для исследований Л. И. Шестова. Он неоднократно замечает, что следует отождествлять высказывания героев Ф. М. Достоевского и самого Достоевского. То, что говорит Раскольников, Иван Карамазов и многие другие герои – это говорит и писатель, может быть, не вполне отдавая отчета этому. У Н. А. Бердяева речь идет скорее не об отождествлении писателя с конкретными героями, а о приоритете позиций героев при расхождении с высказываниями Достоевского в публицистических работах. Ф. М. Достоевский рассматривается в русском экзистенциализме как фигура безусловно положительная (ср. с весьма неоднозначной оценкой Л. Н. Толстого), как гениальный писатель и психолог. Не удовлетворяет представителей экзистенциализма лишь публицистика и высказывания Федора Михайловича на общественно-политические темы. Л. И. Шестов пишет: «Достоевский же хотел, во что бы то ни стало предсказывать, постоянно предсказывал и постоянно ошибался» [7], не оправдались его пророчества ни о взятии Константинополя, ни осуществление славянофильских идеалов. Н. Бердяев вторит Л. Шестову: ««Почвенная» идеология самого Достоевского, которую он развивал в своей публицистике, его религиозное народничество находится в противоречии с его собственным откровением о человеке» [2]. Противоречат его пророчества, чаяния и этическому пафосу художественных произведений. «Слезинка ребенка» оказывается не значимой при переселении крымских татар или взятии Константинополя, но служит причиной запрета на революционные изменения в обществе. У философов вызывает сомнение и практическая полезность «пророчеств» Достоевского, ввиду того, что размышление писателей мало значит для государств. Положительная оценка Достоевского привела философов к тому, что они «подгоняют» позицию Федора Михайловича к своей собственной. Для Шестова – он двойник Кьеркегора, человек посрамляющий разум и идеалы гуманизма во имя абсурда веры. Для Бердяева – он человек, соединяющий в себе безосновную дионисийскую свободу с личностным христианским началом. Как это ни странно, но проблема отношения Достоевского с религией практически не разрабатывается Н. А. Бердяевым. Он рассматривается как христианский писатель, приверженец христианского персонализма. Можно заметить, что философы практически не используют характеристику «православное» (они характеризуют его в более общем плане как христианское) в оценке творчества писателя. Несколько раз слово «православие» используется Л. Шестовым для обозначения социально-политической позиции Ф. М. Достоевского второй половины жизни. Используется оно в негативном ключе, как конкретно-историческое умаление христианства, его снижение до социального уровня: «Достоевский ухватился за православие. Почему не за