Гуманитарные Ведомости Выпуск 2 (22) 2017.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (22), июнь 2017 г. 59 разочарования. Но, оно, как мы полагаем, является квинтэссенцией эсхатологического мирочувствия, которое есть архетипическая черта русского национального мировосприятия. В книге И. А. Бессонова «Русская народная эсхатология: история и современность» на обширном материале показаны истоки русской эсхатологии, среди которых, немаловажное место занимает византийская апокалиптика . Автор говорит о том, что в византийской литературе сложился устойчивый «эсхатологический сюжет», неизвестный ни еврейской, ни раннехристианской, ни святоотеческой традиции, который характеризуется следующим образом: «…вместо традиционной эсхатологической модели – от нынешних бедствий к мессианскому будущему – византийская эсхатология рисует двойную модель – от бедствий к счастливому правлению последнего царя и затем к новым еще более тяжелым бедствиям, за которыми последует окончательное избавление» [14, 62]. Это есть легенда о «последнем императоре», в которой можно усмотреть определенную строгость к благим ожиданиям в конце. Окончательное избавление от страданий возможно лишь через прохождение через еще большие страдания. Взгляд Леонтьева на мир, человека и культуру – это взгляд как бы в увеличительное стекло, в котором гипертрофированными оказываются силы зла и смерти, гибели и катастрофы. Обостренное эсхатологическое чувство, с одной стороны, с другой, суровая мораль как «противоядие» силам гибели, зла и распада. В сущности это и есть византийский тип духовности , о котором сам философ говорил следующее: «В нравственном мipe мы знаем, что византийский идеал не имеет того высокого и во многих случаях крайне пре увеличенного понятия о земной личности человеческой, которое внесено в историю германским феодализмом; знаем наклонность византийского нравственного идеала к разочарованию во всем земном, в счастье, в устойчивости нашей собственной чистоты, в способности нашей к полному нравственному совершенству здесь, долу. Знаем, что Византизм (как и вообще Христианство) отвергает всякую надежду на всеобщее благоденствие народов; что он есть сильнейшая антитеза идее всечеловечества в смысле земного всеравенства, земной всесвободы, земного всесовершенства и вседовольства» [14, с. 300-301]. В этих программных словах Леонтьева достаточно точно и полно выражена нравственная идея разочарования , которая, однако, далека от романтического (в своей сути эстетического) идеала разочарованности. Здесь речь идет о бытийной судьбе всего сущего, всего мироздания, пронизанного злом и смертью, и в этом смысле можно говорить о византизме Леонтьева как морально-онтологическом идеале. Вообще, эсхатологическим духом проникнуты многие произведения мыслителя. Концептуальные основания пессимистической философии , исходящей из эсхатологического мирочувствия, даны Леонтьевым в его статье «О всемирной любви», посвященной критике «розового христианства» Ф. М. Достоевского. В ней философ говорит о том, что будущая наука должна будет отказаться от той «утилитарной и оптимистической тенденциозности», которая