Гуманитарные ведомости, выпуск 4 (24) 2017.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 4 (24), декабрь 2017 г. 23 второй функцией Сократа – пророческая, выполняя свое пророчество, Сократ и становится Сократом. В-третьих, Сократ – наставник, и в этом тоже видится parrêsia, ведь Сократ призван учить добродетелям, научить жить юношей правильно, вложить в них истину. В-четвертых, Сократ является мудрецом, благодаря молчанию. Единственная истина, по уверению Сократа, которую он знает и повторяет: «Я знаю, что ничего не знаю», поэтому он довольствуется лишь вопрошанием, что тонко переплетается с parrêsia. Так прорисовывается фигура Сократа как того, кто занимается заботой о себе и других, как того, кто имеет мужество высказывать истину. Однако этим проблема не исчерпывается: дело в том, что, по мнению Фуко, Сократ совмещает в себе все четыре способа говорить правду, конституировать для себя и для других субъект, говорящий правду, «Я полагаю, что начиная с греческой культуры субъект, говорящий правду, принимает четыре возможные формы: или это пророк, или мудрец, или специалист, или паресиаст» [3, с. 38]. Здесь Фуко раскрывает интересную проблему – особое, философское высказывание истины – это то, что получается от некоего слияния parrêsia с мудростью. Благодаря такому схождению, возникает феномен высказывания истины о природе вещей вообще в той мере, в которой доступны эти предметы говорящему. Не зря сам Фуко говорил о том, что его книги отражают его самого – в рамках философского высказывания истины сам говорящий должен быть причастен к ней. В рамках исследования такой техники субъекта как «забота о себе», Фуко выводит фигуру философа, вовлеченного в игру истины определенным образом: через дискурс воли к истине , дискурсов, которые вытачивают из него не только субъекта, но и произведение искусства. Это такие элементы культуры, которые зародились и существовали в Античности, интересуя лишь немногих вовлеченных в эту гонку за правдой, «эстетикой существования» и т.д.; эти практики проходили сквозь эпохи, видоизменяясь и находя новое место в жизни людей. Воля к знанию жила и живет, имея собственную историю, влияя на другие дискурсы, как бы подчиняя их себе. Можно сказать, что именно воля к знанию – это один из самых сильных дискурсов, в который вовлечен человек. Мишель Фуко показал, как можно по-новому подойти к истории философии, рассматривая не идеи, но практики, дискурсы, при этом не теряя самой философии – он доказал это на примере Сократа, одной из главных фигур истории философии. Его замысел заключался в том, что необходимо не упускать из виду вещи, кажущиеся малыми и незначительными, ведь порой они создают что-то важное, например, человека и его мысль. Это такая философия, которая не имеет центра, какого-то единого начала: «Здесь я исследую мышление Фуко в целом. В целом – это как раз и значит то, что заставляет его переходить от одного уровня к другому: не это ли «целое» и вынуждает его обнаруживать власть под знанием, не это ли «целое» подталкивает его к раскрытию «модусов субъективации» за пределами сферы влияния власти? Логика мысли – это совокупность кризисов, которые его мысль преодолела, она похожа больше на цепь вулканов, которые затихли в рамках системы и приблизились к равновесию» [1, с. 113]. Итак, рассматривая не только тексты,