Гуманитарные ведомости, выпуск 4 (24) 2017.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 4 (24), декабрь 2017 г. 47 визуальной культуры, в которой процесс расшифровки мог бы отвечать человеческим умам интересом и удовольствием в решении головоломок и загадок» [5, с. 191]. Малви расширила сферу анализа феномена любопытства в работе «Фетишизм и любопытство» [6]. Она утверждает, что «если коллективное сознание общества включает в себя свою сексуальность, оно должно также содержать элемент коллективного бессознательного» [6, c. 13]. Это приводит ее к выводу, что кинотеатр – «мираж, иллюзия и проявление социального бессознательного» [6, c. 14]. Для Малви кино действует так же, как и «речь аналитика на диване психоаналитиков»: то, что мы видим на экране, можно интерпретировать как содержащее скрытое значение, отражающее желания и проблемы современного общества. Малви пишет: «Психоаналитическая теория кино предполагает, что массовая культура может быть интерпретирована аналогично симптоматически. Это массивный экран, на котором могут быть спроецированы коллективная фантазия, тревоги, страхи и их последствия и который показывает слепые пятна культуры, находит формы, проявляющие социально травматический материал через искажения, защиту и маскировки» [6, c. 12]. Это понимание смысла как бытия на двух уровнях (сознательном и бессознательном) пронизывает всю теорию Малви и имеет основополагающее значение для ее понимания «любопытства». Критик – это любопытный переводчик, который умеет читать скрытые сообщения в культуре и ее продуктах, он видит, что культура словно «фетиш», скрывающий в себе правду о своем производстве. Малви пишет, что «присутствие» можно понять только через процесс расшифровки, поскольку закрытый «материал обязательно был искажен в симптом» [6, с. 14]. Этот аргумент позволяет Малви сделать вывод: «Фетиш – метафора смещения смысла за представлением в истории, но фетишизмы также являются неотъемлемой частью самого процесса смещения смысла за представлением. Мой интерес здесь состоит в том, чтобы утверждать, что реальный мир существует в его представлениях» [6, с. 14]. Существует вопрос об использовании фразы «реальный мир» в этом контексте. Если есть такое понятие, как «реальный мир», существование которого проявляется только в чтениях представлений о том, что есть «реальный мир», то как быть уверенным в том, что удалось найти «реальное» и правильное толкование этих представлений и, таким образом, претендовать на знание о «реальном мире»? Малви говорит о «неоспоримой реальности человеческих страданий». Этот тревожный призыв к реальному является отражением корней Малви в феминизме второй волны, прямого действия женского движения 1970-х годов и ее собственным желанием преодолеть разрыв между теорией кино и практикой. Внутренняя/внешняя модель, исследуемая в книге «Фетишизм и любопытство», может быть объяснена термином «ложное сознание», или «идеология», и в этом смысле она может быть связана с сосредоточенностью Л. Малви на «реальном». По ее мнению, для того, чтобы быть в состоянии поддерживать интеллектуальный проект, основанный на моральной ценности