Гуманитарные ведомости, выпуск 4 (24) 2017.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 4 (24), декабрь 2017 г. 9 оценку, а также принятие как всей красоты, так и трагизма существующей действительности: «…мы в своем уме и в своем опыте не находим решительно ничего, что бы давало нам основание хоть сколько-нибудь ограничивать произвол в природе. …Иными словами: может быть, в человеческих суждениях о явлениях есть элементы и необходимые, и случайные, но, несмотря на все попытки, мы до сих пор не нашли и, по-видимому, никогда не найдем способа отделять первые от последних. …. Отсюда вывод: философия должна бросить попытки отыскания veritates æternæ. Ее задача научить человека жить в неизвестности – того человека, который больше всего боится неизвестности и прячется от нее за разными догматами» [11, с. 38]. «Жить в неизвестности» – это жизнь в мире, лишенном ясности и достоверности, в мире, где ничего не гарантировано, и в котором каждый на свой страх и риск продирается к какой-то неведомой ему цели, подгоняемый страхом и надеждой. По сути, такова жизнь, взятая в экзистенциальном измерении. Это хорошо разъясняет Отто Ф. Больнов, показывая истоки экзистенциального мышления: «Поскольку же человек разочаровался в любой объективной вере и для него все стало сомнительным, поскольку все содержательные смыслы жизни были поставлены изменчивостью под вопрос, остался лишь возврат к собственному внутреннему, чтобы здесь, в окончательной, предшествующей всем содержательным установкам глуби, добыть ту опору, которая более не принадлежала бы объективному миропорядку» [8, с. 19]. Шестов точно соответствует данному критерию и пытается найти эту безусловную опору не в «объективном миропорядке», а в «безосновности», которая, однако, может гарантировать высшую метафизическую достоверность бытия. Для того, чтобы прорваться к подлинному, необходимо преодолевать препятствия, неизбежно возникающие в «объективированном» мире. В качестве главного своего противника Шестов видит философский рационализм, который, по его убеждению, делает культуру и человека творчески бесплодными и необъективными. Культура, претендующая на формирование человеческих действий и оценок, – тюрьма для человеческой свободы, считал Шестов. Он также не принимает Гегеля с его универсальным духом, поскольку вера в чудеса и всемогущество Божие для Канта, Гегеля и других философов есть не более чем «Deus ex machina». Пониманием одиночества человека в этом мире, поисками вечного смысла, борьбой с мертвенностью морали ему были близки Ницше, Кьеркегор, Достоевский. В своей книге «Афины и Иерусалим» Шестов противопоставляет рациональное мышление, восходящее, как он считает, к античной философии, библейскому представлению о мире. Исходя из этого, и конфликт библейского откровения, и греческой философии состоит в предпочтении человека древу жизни древа познания, от которого он и стал питаться, потеряв возможность приобщаться к древу жизни. Поэтому философ выступает против власти познания, которое подчиняют индивида закону, но лишает истинной жизни: «Знание не принимается как последняя цель человеческая, знание не оправдывает бытия, оно само должно получить от бытия свое оправдание.