Гуманитарные ведомости, выпуск 2 (26) 2018.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (26), июнь 2018 г. 8 столкновении человека со смертью у Левинаса появляется понятие Другое или «совершенно другое». Это уже не есть сам субъект, не его опыт или объект, данный в его опыте. Нечто такое, что принципиально внеположно ему и в силу своей непознаваемости и внеопытности таинственно. И также в этой встрече человек находит Другого через страдание и смерть. В такой трактовке победы Левинас останавливается, как нам кажется, на пороге более серьезного признания, чем факт отцовства, о котором он пишет как о сохранении себя в другом. Отметим сначала, что Другой здесь и источник опасности, страдание и смерть приходят вместе с ним, также как и возможность преодоления смерти, главной опасности для человека [7, с. 207]. Левинас же остановился в шаге от признания того, что Другой это не только другой человек, но и сакральное, как принципиально иное, непознаваемое и то, перед чем власть человека над своим бытием прекращается. Точно также как прекращается автономность его бытия, погруженность в существование. Столкновение с сакральным выдергивает человека из «его» бытия. Возможно, что этот шаг как раз и является недостающим для понимания безопасности сегодня. Из анализа понятия Другого достаточно ясно, что опасность исходит от других людей и от самого человека, но что, если без посредничества безопасность невозможна? Тогда понятие Другого необходимо дополнить, также, как и понятие безопасности, понятием духовности (духа). Необходимо учитывать возможность не просто Другого или других (неожиданных Других), которые угрожают, но и «совершенно Другого» или «дружественного Другого», который, возможно, примиряет с Другими, делает их переносимыми и снимает отчуждающий характер взгляда «другого». При этом также стоит учитывать, что Левинас пишет о взаимности отношений Я и Другого. Более акцентированно эта идея представлена у М. Бубера, который указывает на то, что уже изначально Я предполагает два образа существования Я-Ты или Я-Оно, но никогда не только Я: «Нет Я самого по себе, есть только Я основного слова Я-Ты и Я основного слова Я-Оно. Когда человек говорит Я, он подразумевает одно из них. Я, которое он подразумевает, присутствует, когда он говорит Я. И когда он говорит Ты или Оно, присутствует Я одного из основных слов» [3, с. 16]. И эти отношения Я-Ты и Я- Оно принципиально различны. Я-Ты предполагает отсутствие отношений обладания и зависимости, власти, но отношения «со-стояния», совместного бытия. Отношения Я-Оно противоположны и сводятся к обладанию и разделению. И только когда эти отношения начинают мыслиться как подлинные, преобладать над отношениями Я-Ты, они или Оно представляет собой угрозу: «Основное слово Я-Оно не причастно злу, как и материя не причастна злу. Основное слово Я-Оно причастно злу, как и материя, когда она претендует на то, что она есть само бытие. И когда человек попустительствует этому, постоянно разрастающийся мир Оно подавляет его, собственное Я теряет для него действительность, пока наконец удушливый кошмар, нависший над ним, и призрак в нем не поведают тайно друг другу о своей неизбавленности» [3, с. 41]. За этими отношениями скрываются не только люди как опасные Другие, но и угрожающий Голем общественных институтов.