Гуманитарные ведомости. Вып 3 (27) 2018. Т. 2.

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 3 (27), том 2, октябрь 2018 г. 13 скрывать все другие; от этого печаль моя была неискренна и неестественна» [14, с. 97]. Перед нами своего рода феноменология горя, основанная, прежде всего, на этической аналитике своих душевных состояний, в которых и скорбь, и наслаждение переплетена в одно какое-то непонятное, но глубинное чувствование. Это этико-экзистенциальный анализ, который характерен для таких философов как Ницше, Кьеркегор, Камю, Сартр, Финк, Хайдеггер, Ясперс и лр. Это, конечно то, что отличает творчество Достоевского, которого принято также считать одним из предтеч экзистенциализма. Мы видим, что Толстой также вполне причастен к этой традиции, занимая в ней одно из высших мест. И вот последняя сцена из главы «Горе», которая достраивает картину ужаса, вызванного смертью. Можно сказать, что Толстой описывает здесь предельный ужас, а значит смерть, которая вызывает такую реакцию, становится экстраординарным событием, выходящий за рамки привычного жизненного ритма. «Все посторонние, бывшие на похоронах, были мне несносны. Утешительные фразы, которые они говорили отцу – что ей там будет лучше, что она была не для этого мира, – возбуждали во мне какую-то досаду. Какое они имели право говорить и плакать о ней?.. Панихида кончилась; лицо покойницы было открыто, и все присутствующие, исключая нас, один за другим стали подходить к гробу и прикладываться. Только в эту минуту я понял, отчего происходил тот сильный тяжелый запах, который, смешиваясь с запахом ладана, наполнял комнату; и мысль, что то лицо, которое за несколько дней было исполнено красоты и нежности, лицо той, которую я любил больше всего на свете, могло возбуждать ужас, как будто в первый раз открыла мне горькую истину и наполнила душу отчаянием» [14, с. 98-99]. Это полноценная философия смерти, достигшая в этом раннем произведении Толстого небывалой высоты и изящества. Здесь представлен своего рода «танатологический канон» русской философии, где одновременно раскрыт и трагизм и антиномизм смерти. Нравственное переживание, философская глубина и эстетическое воплощение создают поистине впечатляющую танатологическую картину. Важна здесь и последующая рефлексия: «Maman уже не было, а жизнь наша шла все тем же чередом… Мне казалось, что после такого несчастия все должно бы было измениться; наш обыкновенный образ жизни казался мне оскорблением ее памяти и слишком живо напоминал ее отсутствие» [14, с. 99]. Представляется, что здесь корень гиперморализма Толстого. Чувства горечи, досады, обиды, что ничего не изменилось после смерти, после такой смерти, как она была описано, полностью захватили о поглотили душу Толстого. Жгучая несправедливость и негодование от человеческой реакции, которая всегда во все времена одна и та же вызывают в писателе огромное возмущение и протест, ставший отличительной чертой всех его мыслей и