Гуманитарные ведомости. Выпуск 1(29) 2019 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (29), март 2019 г. 9 духовности и образованности также не дано было представить истории и миру «образец христианского общества». Однако ей суждено «было великое дело – вполне уяснить христианское учение, и она совершила этот подвиг не для себя только, но для нас, для всего человечества, для всех будущих веков». Тем не менее цельным духовным наследием византийской культуры Древняя Русь не смогла воспользоваться в полной мере. «Просветительское начало, сохраненное для нас византийскими мыслителями, – замечает Хомяков, – требовало для быстрого и полного своего развития таких условий цельности и стройности в жизни общественной, которых еще нигде не встречалось; достигнуть же их можно бы было только при такой независимости от влияний высших, которые невозможны на земле ни одному народу» [3, с. 238]. Вместе с тем «несовершенная полнота» выражения христианства в общественной жизни на Руси определялась и внутренними причинами, главной их которых явилось раздвоение между стремлением к общественному единению и стремлением к местному обособлению. Это во многом задержало и остановило «успех той образованности, к которой наша старая Русь была призвана.… То высокое просветительское начало цельности, жизни и общения, которое сохранили для нас святые деятели и мыслители православного Востока, не могло приносить полных и скорых плодов» [3, с. 218]. Это обстоятельство имело самые негативные последствия для усвоения христианской нравственности и образованности: оно стало причиною «преобладания обрядности и формальности, общественной и религиозной, выразившейся в расколах», и в конечном счете привело к тому, что «земля русская в большей части своего населения приняла более обряд церковный, чем духовную веру и разумное исповедание Церкви». Это и обусловило то парадоксальное положение, при котором русская культура, проистекая из цельных духовно-нравственных начал христианской образованности, вынуждена была следовать образцам западного просвещения. Последнее, находясь в прямой зависимости от античной традиции знания, могло развиваться и в условиях коренного раздвоения жизненных и духовных начал; «древняя же Русь имела только один источник просвещения – веру», и всякое искажение ее живого и цельного духа перекрывало возможность подлинно духовного образования русского общества. Сравнительный анализ состояния образования в России и в Европе приводит Хомякова к выводу, что «само просветительское начало, по своей всесторонности и полноте, требовало для своего развития внутренней цельности в обществе, которой не было, и что этой цельности не могло оно дать мирными путями, вследствие неполного понятия о православии у значительной части людей, составляющих русский народ» [3, с. 243]. Тем не менее, Хомяков был убежден, что «то высокое начало единства, которое лежит в основе всей нашей мысли и всей нашей народной силы, восторжествует над нашим мысленным и бытовым раздвоением» [2, с. 145].