Гуманитарные ведомости. Выпуск 2(30) 2019 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (30), июнь 2019 г. 145 поступания». Если оно ответственно, то оно уже нравственно, а уже потом содержание морали, ее разграничения добра и зла возникают внутри созданного нравственного бытия. В-третьих, оказывается, что ответственный поступающий субъект по определению суть моральный субъект, для которого бытие и благо совпадают. У Аристотеля, отмечается в докладе, «нравственный поступок есть поступок нравственного индивида, точно также как нравственный индивид есть индивид, совершающий нравственные поступки» [2]. В последующих классических этических учениях также повторяется это отождествление качеств поступающего и качеств поступка. Это с точки зрения этики как науки субъект «выполняет» нравственные нормы, в проекции же нравственной философии до его поступка нет никакой нормативности (или добра). Только его поступок создает то бытие, в котором можно говорить о норме, о добре и зле. Ответственно поступающий субъект занимает место Бога и, как и первичный Творец, оказывается неподсудным, не подлежащим оценке. Он не поступает на основе критериев добра и зла, но творит эти критерии. И если каждый из нас – такой творец, то могло бы возникнуть множество нравственных опасностей. Однако ответственным поступанием создается только факт бытия нравственности, а уже внутри него задаются содержательные критерии добра и нормы долженствования (которыми и занимается потом этика). Субъективно каждый из нас ответственным поступанием творит добро само по себе, а этика потом решает проблему, «как субъективно задаваемую моральную нацеленность поступков согласовать с их объективным содержанием, чтобы придать ей общественно значимый смысл» [2]. В-четвертых, проясняется природа добра. Каждый субъект вовлекает в свое ответственное поступание Другого, который сам обладает аналогичной субъектностью. В результате образуется некий «мир добрых людей», «мир людей добра», но опять-таки, предварительно не затрагивая содержание этого добра. Речь идет о добре самом по себе, свойства которого определяются независимо от характеристик зла. Такой подход встречается и в этике В. С. Соловьева, для которого добро обладает чистотой, полнотой и действенностью; и в совершенно другой традиции у Дж. Э. Мура, который отмечает уникальность, неделимость и несводимость добра ни к каким другим характеристикам. Добро не определяется через зло. Все эти концепции, в общем, продолжают находиться в христианской парадигме, в которой добро есть (добро есть бытие, а бытие суть добро), а зла нет (зло не имеет субстанционального характера). Может быть поэтому нравственный субъект, поступающий в бытии, творящий бытие, заведомо творит добро, а злой – это тот, кто разрушает бытие. Притом разрушает особым образом. Если ураган сметает дом, то это простая негация. Злой же стремится к тому, чтобы ни у кого не было способности к ответственному поступанию, чтобы никто не только не делал добра (содержательно), но и не мог вообще быть моральным, быть человеком, быть субъектом, способным к сотворению морального бытия.