Гуманитарные ведомости. Выпуск 2(30) 2019 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (30), июнь 2019 г. 151 (названо) только в качестве того, что ничем не причинено, не детерминировано, того, кто в своей абсолютной активности и никогда не пассивности, в своей порождающей и не порожденной природе осуществляет то, что Аристотель определил, как «предпочтение своего в себе, а не иного», как господство, превосхождение. И первым понятием, схватывающим эту идею, стало понятие начала, поиском которого столь вдохновлена начальная философия. Итак, само возникновение в философии идеи-темы-интуиции, а затем и понятия ἀρχή, задолго до того, как Аристотель описал и зафиксировал его этим словом на все последующие времена, можно понять как ответ на этически напряженные вопросы, в частности – на вопрос о месте человека в мире детерминации, всеобщей причиненности, о возможности его бытия как самого себя, то есть не того, кто причинен другим и другими. Но вырваться из этого мира в пространстве мышления возможно лишь помыслив мир как полноту, завершенность, самодостаточность, которые исключают и причинность, и целеполагание, направленное вовне (только абсолютная полнота не распадается на причинно-следственные отношения). Стремление помыслить полноту предполагает необходимость помыслить и себя в этой полноте – иначе, если мир мыслится извне неким «умным» наблюдателем, он, очевидно, не является полным (об этом говорит А. А. Гусейнов). То есть полноту мира можно помыслить только изнутри него, поместив себя в его центр, сделав его своим или, точнее – собой (Если что-то есть моё – оно не есть Я: так рассуждает А. Ф. Лосев – поэтому ни моё тело, ни моя душа не есть я сам [см.: 6, с. 206 ]. И действительно, мир, мыслимый как мой, как принадлежащий мне, не есть я в той степени, в какой я ищу в нем определения себя в качестве начала, то есть пытаюсь определить бескачественное. Но мир, видимый моим взглядом, задаваемый мной как его источником, мир, в котором я есть начало, мыслится как тождественный мне в силу того, что отношения между началом и миром исходно таковы: они, скорее всего, действительно не схватываются понятием «моего» – хотя бы в силу того, что отсутствует «не-мое». И когда человек мыслит поступок и мир как свой, это не означает, что за ним и вне его мыслится отдельное бытие его самого: это лишь способ, каким я выражаю свою начальность, схватываю несхватываемое в языке тождество начала и полноты мира). В ответе именно на это стремление зарождается понятие ἀρχή, пронизанное желанием познать-узнать-задать самого себя. Оно схватывает не часть чего-то иного, не внешний порождающий и детерминирующий источник, но само бытие в его полноте, беспричинности и бесцельности. Мышление в логике причинности не может схватить полноту, идея причинности разрушает ее – ей соответствует лишь понятие начала, хотя и выросшее из причины, но отменяющее ее. Ни сама постановка вопроса и ни в коей степени ответ на него не есть следствие естественно-научного интереса и не есть результат эмпирического знания (Об этом очень ясно говорит Ф. Ницше [см.: 7, с. 191- 192]). Через попытку помыслить себя как архэ философ приходит к идее мира как единого, имеющего единое начало (и это выражают понятия воды, огня, логоса и апейрона), и мира как полноты, завершенности. Почему? Да потому,