Гуманитарные ведомости. Выпуск 2(30) 2019 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (30), июнь 2019 г. 73 отождествлению всего терминологического спектра имеющихся наименований рассматриваемой области знания – этика, практическая философия, нравственная философия, философия морали и т.д., любая попытка их демаркации приобретает оттенок некой оппозиционности и даже революционности подобного шага. Тем более, прямо высказываемое намерение последовательно разграничить сферу этики и практической философии, категорично интегрировав первую в пространство науки, а вторую, в качестве одного из ключевых разделов, – в систему философского мировоззрения. Однако постановочная часть данной проблемы может иметь и дополнительный угол обзора, открывающий перспективу анализа не менее существенного и актуального вопроса о характере отношения этики как научной теории морали и практической философии как философии морали к своему предмету. Иначе говоря, в чем заключается функция этического знания: в независимом интеллектуальном мониторинге эффективности морали в качестве социального регулятора или в ее оправдании перед лицом абсолютного смысла человеческого существования? Более того, помимо критики и апологии морали, можно допустить и третий, пролегающий между этими двумя полюсами, путь, дополнив тем самым предварительный перечень гипотез, объясняющих стратегию этической экспертизы человеческой нравственности. В пределах очерченного выше круга вариативных способов этического мышления неизбежно возникает необходимость заранее определить их исходные установки и критериальные рамки допустимости их моделирования применительно к наиболее влиятельным в истории духовной культуры «образам» морали. Поскольку сам эталон восприятия морали, исторически складывающийся в общественном сознании и теоретически конституируемый в академическом сообществе, способен в значительной степени детерминировать специфику доминирующего отношения к ней. Так, к примеру, отождествление морали с избыточно-ригористической регламентацией человеческого поведения, ограничивающей свободу самореализации и творческий порыв, сведение ее к самодовлеющей рестрикции и деонтологической формализации, с большой долей вероятности спровоцирует негативно-критическую оценку ее эффективности как мотиватора и (или) регулятора наших поступков. Придание же морали перфекционистского статуса смыслообразующей и смыслореализующей инстанции, призванной конституировать не только поступки, но и само существование человека в качестве ответственно действующего разумного субъекта, свободно осуществляющего нравственный выбор и, тем самым, созидающего собственную сущность, напротив, скорее всего, придаст этическому рассуждению апологетический оттенок. Что же касается третьей возможности – «срединного» пути между крайностями неприятия довлеющего морального запрета и торжества неограниченной нравственной самодостаточности, то его можно идентифицировать с позицией не вовлеченного в ситуацию независимого наблюдателя-аналитика (если таковая вообще возможна в сфере