Гуманитарные ведомости. Выпуск 2(30) 2019 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (30), июнь 2019 г. 88 этическая концепция Гусейнова вплотную подходит к этой «синтетической теории», намечая важнейшие методологические принципы ее обоснования. Но в начале хотелось бы дать общее представление об историко- этической концепции Гусейнова. Ее первичным звеном стала история античной этики, точнее ее начальный этап [См. первую историко-этическую публикацию: 2, с. 77-89]. Здесь впервые была поставлена методологическая проблема систематизации этики на основе взаимосвязи общего и единичного. Концептуальные контуры историко-этической концепции отчетливо просматриваются в «Краткой истории этики». Здесь сформулировано несколько принципиальных положений, определивших ход дальнейших историко- этических исследований. Во-первых, это мысль о том, что «западноевропейская этика – далеко не вся история этики и, быть может, даже не лучшая ее часть… Этика Древнего Китая и Древней Индии, арабского средневековья, России XIX в. не только сопоставима, но, вполне может статься, и превосходит уровень соответствующих по исторической параллели этапов западноевропейской этики» [3, c. 9]. Это положение стало как бы прологом к «Истории этических учений», вышедшей под редакцией Гусейнова спустя 15 лет. Но для того, чтобы осуществился этот замысел, нужна была смена идейной парадигмы, поворот от марксистско-гегельянского европоцентризма к глобальной историко-этической перспективе, которая приоткрылась для Гусейнова в середине 80-х годов. Во-вторых , в «Краткой истории этики» окончательно формируется принцип «степени конкретности » изложения историко-этического материала, позволяющий рассматривать этические учения в диапазоне от их углублённой детализации до обзорной схематизации. Свой подход к историко-этическим учениям Гусейнов обозначает как принцип « срединной возвышенности», «с которой видна вся картина и в то же время можно еще различить ее отдельные фрагменты, а самое главное, хорошо видеть их связь» [3, c. 11]. Так, применительно к истории античной этики, принцип конкретности состоит в том, чтобы «понять ее как единство в многообразии» [4, c. 7]. Впоследствии А. А. Гусейнов варьирует эту степень конкретности в границах от персонифицированной истории мировой этики в «Великих моралистах» (1995) до общей историко-этической схемы, представленной, например, в докладе «Три стадии европейской этики» (2005), в котором дана триединая схема основных этапов развития европейской этики: «Первоначально этика выступает как учение о добродетелях. На следующей стадии ее преимущественно предметом становятся принципы нравственности. На третье стадии этика из учения о нравственности трансформируется в ее критику» [5, c. 642]. Эта «этическая критика» сменяется появлением исторически новой формы этической мысли – прикладной этики, акцентирующей внимание на поступке как « индивидуализированном и каждый раз единственном акте» [6, c.