Гуманитарные ведомости. Выпуск 1(33). 2020 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (33), июль 2020 г. 26 всей окрестности; но станица в эту пору вечера особенно оживляется. Со всех сторон подвигается пешком, верхом и на скрипучих арбах народ к станице. Девки в подоткнутых рубахах, с хворостинами, весело болтая, бегут к воротам навстречу скотине, которая толпится в облаке пыли и комаров, приведенных ею за собой из степи. Сытые коровы и буйволицы разбредаются по улицам, и казачки в цветных бешметах снуют между ними. Слышен их резкий говор, веселый смех и визги, перебиваемые ревом скотины. Там казак в оружии, верхом, выпросившийся с кордона, подъезжает к хате и, перегибаясь к окну, постукивает в него, и вслед за стуком показывается красивая молодая голова казачки и слышатся улыбающиеся, ласковые речи. Там скуластый оборванный работник-ногаец, приехав с камышом из степи, поворачивает скрипящую арбу на чистом широком дворе есаула, и скидает ярмо с мотающих головами быков, и перекликается по-татарски с хозяином. … Там баба тащит сухой сук, и слышатся удары топора за углом. Визжат казачата, гоняющие кубари на улицах везде, где вышло ровное место. Через заборы, чтобы не обходить, перелезают бабы. Изо всех труб поднимается душистый дым кизяка. На каждом дворе слышится усиленная хлопотня, предшествующая тишине ночи». Но вот те же самые буйволицы и бабы, лужи и казаки встречаются читателю во второй раз, только теперь в этот жизненный поток погружены Оленин и Бабука, Марьяна и Лукашка, дядя Ерошка и Назарка… Эта живая жизнь казаков очень странная: война, пьянка, охота, праздность. Но – живая. Как доказательство того, что невозможно по составу и порядку событий или происшествий определить, живая ли это жизнь. И это ставит под вопрос все названные формы живой жизни (борьба, горение, живая сила мысли…). Более того, что казалось живым (раздумья Оленина о счастье, желание участвовать в бою с абреками) – по ходу повести начинает отдавать мертвечиной. Л. Толстой как бы говорит: нет рецепта живой жизни. Есть диапазон, в котором не важно, что ты делаешь, но важно – как делаешь и как к этому относишься . Жизнь просто идет своим ходом, а каждый человек со своими деяниями – входит в нее как в уже давно текущую полноводную реку. Сам поток этой жизни подхватывает и несет человека, если он готов полюбить эту жизнь так, чтобы всему без остатка отдаться ей. Жизнь, которая сама спасает для себя человека и тем самым спасает себя. У Толстого происходит то же самое, что увидел Ницше в греческой трагедии: она спасает грека для жизни и тем самым спасает жизнь [9, с. 162- 165]. Толстой как бы проверяет на герое верность пути собственных исканий, ход к счастью как жизни ради других в вечном стремлении делать людям добро. И так же безжалостно, как сам когда-то отверг этот путь для себя, иронично обрывает рассуждение героя: «И вдруг ему как будто открылся новый свет. «Счастие — вот что, — сказал он себе, — счастие в том, чтобы жить для других. И это ясно. В человека вложена потребность счастия; стало быть, она законна. Удовлетворяя ее эгоистически, то есть отыскивая для себя богатства, славы, удобств жизни, любви, может случиться, что обстоятельства