Гуманитарные ведомости. Выпуск 1(33). 2020 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (33), июль 2020 г. 95 нравственной ценности. В таком случае любящий человек предстает не личностью, а эгоистическим «я». А в персонифицированной любви сам любящий начинает жить личностной жизнью. Напрашивается вопрос, можно ли любить подлинной персоналистической любовью человека, еще не достигшего уровня личностного существования. Мы помним, что перед взором любящего раскрывается личность любимого, а также то, что каждый человек потенциально является личностью. Ответом является то, что подлинно любящий видит в любимом человеке личность, потенциально имеющуюся в каждом человеческом «я». Если же любящему удается пробудить в любимом человеке ответную любовь, то тот уже в полной мере раскрывает в себе личностное существование, ибо тоже начинает любить. Таким образом, хотя человеческое «я» и является для Бердяева основой личности, мы видим, что, обсуждая любовь, философ противопоставляет концепт личности, несущий в себе этическое содержание, концепту «я». Нравственное отношение личности к окружающему миру Для концепции нравственного самосовершенствования Бердяева характерен не объективировать не только другие личности, но также и весь окружающий мир. А так как все творчество Бердяева пронизано темой этики, в этом состоит этичное отношение к миру. Например, Бердяев говорит об общении человека с животными как с необъективированными другими «я», признает живое общение и дружбу человека с собакой, которая становится для него «ты», а не объектом: «В этой точке совершается примирение человека с отчужденной, объективированной природой, в природе человек встречает не объект, а субъекта, друга. Отношение человека к собакам имеет метафизическое значение, ибо здесь происходит прорыв через объекты к подлинному существованию» [6, c. 277]. В животных философ тоже находит личностное начало, хотя и на низшем уровне: «личность не есть исключительное достояние человеческого мира, но всякое бытие есть бытие личное, хотя бы в низшей иерархической ступени. Боль связана с личностью» [3, c. 170]. Если рассуждать в этом направлении, то можно найти личностное начало во всей живой природе, способной чувствовать. Но далее мы видим, что философ призывает относиться с любовью не только к живой, но и к неживой природе: «Любовь к природе, к минералу, к растению и животному есть уже духовный опыт» [5, c. 45]. А духовное у Бердяева, как мы помним, тождественно личностному. Как же возможна духовная любовь к неживой природе? В трудах философа мы находим слова об общении с духами природы. Он говорит, что в христианскую эпоху существовал запрет на магию, как общение с природными духами, ибо это общение не было духовным, находилось не в сфере свободы, а «еще в сфере необходимости», «ибо духи