Гуманитарные ведомости. Выпуск 2 (34). 2020 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (34), октябрь 2020 г. 28 «инструмент Бога», а потому, живя в миру, он «не от мира сего» и формирует капитализм: много зарабатывает, мало тратит, вкладывает в расширенное производство, а не проживает. Конфуцианец, живя в миру, остается «от мира сего», не отказывает себе в посюсторонних радостях и удовольствиях, а потому он ничей не «инструмент» и не порождает капитализм. Приведем обширную цитату на эту тему, поскольку работа М. Вебера «Хозяйственная этика мировых религий» не столь широко известна, как «Протестантская этика и дух капитализма». Сравнивая конфуцианскую и пуританскую мораль, М. Вебер писал: ««Рационализм» был характерен для духа обеих этик <…>. Но только надмирно ориентированная пуританская рациональная этика привела к возникновению мирского экономического рационализма, причем именно потому , что сам мирской труд ее совершенно не интересовал, а лишь выражал стремление к трансцендентной цели. Мир достался ей, поскольку она, в соответствии с заповедями, «стремилась лишь к Господу и его справедливости». Именно в этом заключается принципиальное различие этих двух видов «рационализма». Конфуцианский рационализм означал рациональное приспособление к миру, а пуританский – рациональное овладение миром. Пуритане, как и конфуцианцы, были «трезвы». Однако рациональная трезвость пуритан основывалась на мощном пафосе, полностью отсутствовавшем в конфуцианстве – том самом пафосе, что вдохновлял монашество Запада. Неприятие мира в западной аскезе было неразрывно связано со стремлением овладеть миром, поскольку от имени надмирного бога требования выдвигались как к монахам, так и – в измененной и смягченной форме – к миру. Ничто не противоречит конфуцианскому идеалу благородства так, как идея «профессионального призвания». «Княжеский муж» был эстетической ценностью, а не «инструментом» бога. Именно таким инструментом хотел быть подлинный христианин, практиковавший аскезу в миру или вне его. Только в этом он виде свое достоинство и именно поэтому стал удобным инструментом для рационального изменения и овладения миром» [2, c. 396-397]. Далее социолог указывает, что в Азии именно из-за особенностей конфуцианской этики, а не по органической неспособности азиатов к капитализму, при наличии многих предпосылок буржуазный общественный строй так и не возник. «Благородный муж», – и тут следует поправить Вебера, – не только эстетическая ценность конфуцианства: в нем сочетаются разные добродетели, в том числе трудолюбие, сильное стремление постигать Великий Путь, образованность, воспитанность, деликатность, упорство в достижении целей. Сегодня в Китае активно развиваются именно капиталистические экономические отношения – наряду с ростом популярности протестантизма, который, как можно предположить, стал комплементарным дополнением к конфуцианству, предоставляя труду оправдание служением Богу в христианском понимании. С другой стороны, пройдя через горнило испытаний аскезой во времена маоизма (который сам во многом был сформирован