Гуманитарные ведомости. Выпуск 3 (39). 2021 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л.Н. Толстого № 3 (39), октябрь 2021 г 26 следующий за «человеческим мнением», искажает картину относительной тяжести этих деяний. В действительности же их относительная тяжесть определяется другими обстоятельствами, а именно тем, что в случае с грабежом расставание с собственностью имеет более непроизвольный, чем в случае с воровством характер, а также с тем, что грабеж сопряжен с оскорблением и бесчестьем потерпевшего (в этом случае, правда, возникает вопрос о том, подлинное ли это бесчестье, или такое же, как в случае с принуждением к исполнению рабских обязанностей). Затронутые выше критерии не исчерпывают у Фомы весь ряд факторов, варьирующих стыд. Это хорошо видно на другом примере проводимого им соотнесения разных грехов по их тяжести. Сравнивая льстивость и вздорность, Фома приводит следующий аргумент против тезиса, что вздорность есть менее тяжкий грех, чем льстивость: «Философ говорит, что стыд – это страх дурной славы. Но человек более стыдится прослыть льстивым, нежели вздорным. Следовательно, вздорность является менее тяжким грехом, чем льстивость» [9, c. 750]. Ответом Фомы вновь является указание на ситуативное расхождение между основаниями, варьирующими постыдность и «отягченность виной»: «Стыд связан с отвратительностью греха, и потому человек обычно больше стыдится не более тяжкого, а более отвратительного греха. По этой причине человек больше стыдится льстивости, чем вздорности, хотя вздорность является более тяжким грехом» [9, c. 751]. Казалось бы, это всего лишь еще один случай указания на уже известное нам расхождение между тяжестью и отвратительностью порочных деяний. Однако мы видим в ответе Фомы как минимум два интересных момента. Во- первых, в случае с льстивостью и вздорностью, как и в случае с грехами плоти, Фома явно имеет в виду такую отвратительность поступков, которая не зависит от способности «человеческого мнения» освобождать от стыда те порочные действия, которые связаны с проявлением избытка природных благ, и отягощать им те, в которых проявляется их недостаток. Разница между грабежом и воровством в отношении их способности возбуждать стыд обсуждается Фомой именно в этом контексте, а разница между «грехами плоти» и «грехами духа», а также и между льстивостью и вздорностью – нет. Абстрактно можно предположить, что вздорность в меньшей мере сопряжена со слабостью, чем льстивость, но трудно представить себе, что здесь у Фомы действует именно этот принцип дифференциации. Ведь критерий большей или меньшей связи порока с природными благами был признан им ложным – прискорбным следствием того, что люди слишком «прилепились к чувственным благам», а в данном случае Аквинат относится к различию в отвратительности между двумя пороками, проводимому общераспространенным чувством стыда, вполне одобрительно, некритически, так же, как и различию между грехами духа и плоти. Во-вторых, отвратительность льстивости не сопряжена с теми удовольствиями, которые «общи нам и более низменным животным». Льстивость не является «грехом плоти». А это значит, что здесь действует не только вполне объективный, но и еще не раскрытый мной критерий