Гуманитарные ведомости. Выпуск 3 (39). 2021 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л.Н. Толстого № 3 (39), октябрь 2021 г 27 отвратительности поступков. Его присутствие можно проследить в обсуждении второго возражения, связанного с тем же вопросом, возражения, в котором не упоминается стыд, а центральной темой является то обстоятельство, что «в лести присутствует толика лжи». Если отвратительность «грехов плоти» определяется тем, что в них «плоть порабощает разум», то отвратительность «грехов, которые совершаются посредством лжи» имеет иное, но тоже связанное с разумом основание. Они «отвратительны постольку, поскольку они, похоже, являются следствием некоторой слабости и погрешности разума». Именно поэтому вздорность, порожденная «презрением», является менее отвратительной, чем льстивость, сопровождающаяся ложью, а значит, и менее постыдной [9, c. 750]. Привходящие темы: коммуникативный контекст стыда, стыд и добродетель Обсуждая другую аристотелевскую тему – «перед кем люди стыдится?» – Фома предлагает проясненную классификацию лиц в соответствии с причинами, по которым стыд перед ними становится или должен становиться более интенсивным. Несколько хаотичные наблюдения Аристотеля приобретают при этом строгость и логический порядок. Во-первых, для стыда важны люди, чье «засвидетельствование» недостатка является более «весомым» в силу его истинности. Со стороны моральной истины важны суждения тех, кто отличается «правотой разума», «как это имеет место в случае мудрых и добродетельных людей, тех, от которых человек более всего жаждет признания» [10, c. 173]. Со стороны эмпирической истины важно уже не моральное совершенство судьи, а «знание [им] удостоверяемого предмета», то есть осведомленность о делах осуждаемого человека (эту осведомленность проявляют близкие люди). Во-вторых, интенсивность стыда увеличивается при столкновении с теми людьми, чьи суждения имеют наибольшие прагматические последствия для стыдящегося человека (таковы суждения тех, кто может быть ему полезен или причинить вред) [10, c. 174]. И, наконец, Фома переставляет акценты в рамках аристотелевского решения проблемы «стыд и добродетель». Как и у Аристотеля, стыд занимает у него некое промежуточное положение между пороком и добродетелью. Для порочного или погрязшего в грехах человека неспособность стыдиться является дополнительным недостатком. Если же он может стыдиться своих дел, то он не столь уж порочен. Для добродетельного человека, напротив, отсутствие стыда является одним из признаков его добродетельности. В качестве добродетельного он не может бояться совершения постыдного, поскольку избегание постыдных деяний полностью в его руках. Однако, подчеркивает Фома, «он расположен так, что если бы с ним случилось что-либо постыдное, он бы устыдился» [10, с. 175]. Об этом же комментарий Фомы к мысли о том, что стыд, возникающий в связи с постыдным поступком, есть «что-то благое». Здесь стыд рассматривается в перспективе не страха, а страдания, поэтому несовместимость стыда и добродетели уходит на второй план. Хотя стыд является страданием и болью, но, так как эти страдание и боль есть отклик на