Гуманитарные ведомости. Выпуск 3 (39). 2021 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л.Н. Толстого № 3 (39), октябрь 2021 г 28 «существующее зло», то они «являются признаком добродетельного человека». Отсутствие страдания и боли могло бы возникнуть потому, что человек «не воспринимает [наличного зла], или потому, что он не полагает его таковым, а то и другое [равно] свидетельствовало бы о его порочности». В этой связи Фома формулирует общий вывод о том, страдание от присутствия в мире зла (вероятно, и того зла, которое привнесла в мир воля самого деятеля) является условием добродетельности [11, с. 465]. Именно как условие успешного самосовершенствования способность стыдиться определяет жизнь тех, кто находится между крайностями порока и добродетели. И не только благородных юношей, как у Аристотеля, а всех «обычных людей». Последние стыдятся, поскольку, «обладая некоторой любовью к благу они при этом в целом не свободны от зла» [10, c. 175]. И еще потому, что они находятся на пути к добродетели, а стыд закладывает ее основы, что прямо утверждается, по крайней мере, в отношении добродетели благоразумия. Заключение Итак, в обсуждении Фомой поставленных Аристотелем вопросов о специфике стыда и его месте в опыте морального самосовершенствования индивидов, происходит дальнейшая проработка одной из трех базовых интерпретаций стыда – той, которая рассматривает стыд как по природе своей частично гетерономную моральную эмоцию, то есть зависящую от осведомленности окружающих людей о поступках деятеля, от их оценок его поведения или, хотя бы, от мысленного конструирования деятелем таких оценок. Рассуждения Фомы о стыде вскрывают некоторую парадоксальность понимания стыда в качестве подвида страха и содержат более сбалансированную, в сравнении с Аристотелем, концепцию соотношения стыда и высших форм морального совершенства – добродетели. В трактовке вызывающих обоснованный стыд поступков Фома занимает более строгую объективистскую позицию, чем Аристотель, предупреждая тем самым современные претензии к стыду, отталкивающиеся от зависимости стыда от сугубо конвенциональных, иррациональных стандартов оценки поведения. Обсуждение Фомой постыдности «грехов плоти» демонстрирует существенное пресечение его взгляда на стыд с августиновской интерпретацией этого переживания: принижающая разум чувственность придает таким грехам их отвратительность и эта отвратительность генерирует интенсивный и вполне оправданный стыд. Интерпретация стыда как автономного морального переживания возникает у Фомы лишь спорадически в виде описания особого рода стыдливости, которая трудно сочетается с его убеждением, что стыд – это особого рода страх. Обсуждение Фомой такой стыдливости в совокупности с устанавливаемой им связкой «стыд»-«отвратительность поступка» создают структурную возможность для создания концепции, в которой стыд есть автономное переживание, реагирующее на отвратительность порочных деяний, и ему сопутствует какое-то другое, тоже автономное переживание, реагирующее уже на их на тяжесть. Но эта возможность никак не реализована.