Гуманитарные ведомости. Выпуск 3 (39). 2021 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л.Н. Толстого № 3 (39), октябрь 2021 г 41 желающего субъекта, равно как и отношение этого субъекта с его материальным телом, т.е. правило отношения между двумя сферами человеческого опыта, хотя само не может быть предметом возможного опыта (в этой жизни), а потому не есть нечто такое, что я могу знать , – составляет содержание разумной надежды и моральной веры . То же самое, что критически просвещенный теоретический разум признает недоступным для реального познания, практический разум может допустить как возможный момент символа моральной веры. Если же речь идет о некотором сознании с тем же содержанием, однако в иной модальности, для этого сознания сохраняют силу все ограничения, устанавливаемые критической гносеологией, а значит, это сознание не может утверждать как теоретическую истину того, что «Критика чистого разума» признала трансцендентально недоступным человеческому знанию. В самом деле: идея моральной телеологии, как содержание моральной надежды, появляется в контексте главы о паралогизме как своего рода этическая компенсация за отказ от спекулятивно-догматических притязаний, но это значит: как следствие доказательства принципиальной беспочвенности психологического догматизма в обоих его видах , мнимости притязаний как материалистического, так и спиритуалистического учения о душе. В свете кантовской критики догматической психологии ясно, что доктрину психологического материализма либо спиритуализма не может восстановить в ее спекулятивных правах никакая система вероучения, даже если эта система есть только учение о моральной вере. При построении моральной религии разума проведенное Кантом в «Критике чистого разума» доказательство беспочвенности психологического материализма и спиритуализма не может быть признано небывшим. Постольку критика паралогизма имела не только внутрипсихологическое значение, но также важное, хотя по существу и отрицательное, значение для этики и философии религии, обозначая принципиальную независимость этики и философии религии в смысле Канта от построений, а если называть вещи своими именами – от предубеждений рациональной психологии в качестве доктрины . Если критика (в кантовском смысле термина) рациональной психологии поясняет философу, что положения критической морали не могут выводиться из того, что как определение вещи в себе недоступно нашему знанию, – то тем более это верно о положениях религии разума. Эта религия, именно как порождение практической рациональности, не может быть ни спиритуалистической, ни материалистической, если верно, что таковой не может быть и философия в целом. Сторонник метафизического догматизма может пожелать «опровергнуть справедливость моих надежд» [3, с. 331 (А384)]. Но он неизбежно будет трактовать содержание этих «надежд» как теоретические постулаты, и будет опровергать их именно в этом качестве, тогда как они суть, скорее, основоположения свободы. (Аргумент против необходимости «тащить с собой в вечность тело», парадоксальным образом соединяющий в себе посылки материализма и спиритуализма, представляет собой именно такое спекулятивное опровержение; он остается в сфере сухой теории, как