Гуманитарные ведомости. Выпуск 4(40). 2021 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 4 (40), декабрь 2021 г 104 цифрового мира, которая используется в качестве некоего заменителя аутентичного модуса. Цель структуры неаутентичной виртуальности заключается в подведении человечества к состоянию тотальной алгоритмизации, в котором люди окажутся прозрачными, как в Паноптикуме Иеремии Бентама. Но суть человека в том, что его невозможно преодолеть, так как у него всегда есть второй уровень сознания. Человек двойственен во временном аспекте своего мышления. Он постоянно выходит за пределы своего наличного бытия через время посредством своего воображения, которое не подлежит полной объективации. Воображение и субъективность в дигитальную эру преодолеваются пафосом внешнего, понять которое планируют спекулятивные реалисты. Квентин Мейясу полагает, что есть объективный разум, на который человеку необходимо выйти. Мейясу разрывает корреляцию антропологической реальности с реальностью объективной, утверждая в работе «После конечности» (2006 г.), что «немыслимое теперь может отсылать только к нашей неспособности мыслить иначе, но не к абсолютной невозможности того, что всё может быть иначе» [6, c. 61]. Но к чему ведут эти рассуждения новых материалистов? По моему мнению, они являют собой пролегомены к утверждающемуся на наших глазах дигитальному миру, структура которого обозначена переходом от невыразимой символики поэзиса к объективированной знаковой системе. Жиль Делёз писал в работе «Логика смысла» (1967 г.): «Теперь все возвращается к поверхности» [4, c. 23]. Семиотика детерриторизируется, выражаясь термином Делёза, с «поверхности смысла». На её место приходит дигитальная философия, превращая эту поверхность в цифровую плоскость потоков и кодов, не имеющей под собой уже никакого смысла. Почему в этой плоскости отсутствует смысл? Потому что в мыслях отсутствует страсть, пассионарность. Бесстрастные мысли переходят в рационализм Нового Времени и дигитальный пострационализм современности, который характеризует цивилизацию со всё более разрастающимся «иррациональным элементом её рациональности» [5, с. 23]. Спиноза, отделивший аффекты от идей, и Мейясу, преодолевающий корреляционизм реальности и человека, исходят из одной предпосылки: в мире объективного нет места человеку с его движением к поэзису. «Энергия вместо аффектов, смыслы вместо идей» – возможно, эта формула сможет вывести антропологический дискурс из ситуации дигитального пата. Пат дигитальной реальности выражается отсутствием места для человека в мире числовых соотношений. По мысли Ф. И. Гиренка, «либо человек отказывается от планетарной техники, либо планетарная техника отказывается от человека посредством числовых соотношений» [3, c. 88]. Какой выход возможен в ситуации сложившегося цифрового пата? Полагаю, что выходом будет движение мышления назад, к пониманию тех его форм, которые ввиду своей архаичности перестали быть актуальными в новой цифровой среде. Но в самой архаичности этих форм сокрыта разгадка сознания, утверждающая, что человек – это не его язык коммуникации и социальная структура, а воображение и