Гуманитарные ведомости. Вып. 3 (43) 2022 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 3 (43), ноябрь 2022 г 73 истины, заставляет задавать этот вопрос. Поддержание вопроса о том, что зовется Мышлением, открытым требует постоянной бдительности, не дающей имени Мышления превратиться в идею, лечь в основу мистической идеологии истины. Мы должны лишь воздавать справедливость этому имени, но не обнаруживать его истину. Поскольку имя не имеет сигнификата, а лишь обладает знаковой функцией, оно не может иметь истинностного содержания. Смысловые эффекты имени структурно не поддаются конечному определению и всегда открыты для дискуссии» [1, c. 251]. Ридингс разъясняет: «Имени Мышления, как горизонту, нельзя приписать содержание, которое можно было бы охватить сознанием, или сигнификат, который бы позволил прекратить споры. Его сигнификат может вызывать споры, но это всегда будет агонистическое соперничество предписаний в отношении того, каким должно быть Мышление» [1, c. 251-252]. На «имени мышления» как принципе должна основываться идея университета: «В аудитории Мышление выступает третьим термином, дополняющим говорящего и адресата, что подрывает допущение автономии, будь это автономия профессоров, студентов или корпуса знаний (традиции или науки)» [1, c. 252]. Мышление – это «имя разногласия, имя, по поводу которого выдвигаются аргументы, выражаемые с помощью гетерогенных идиом. Важнее всего то, что этот третий термин не снимает аргументы; он не предоставляет метаязык, способный перевести все остальные идиомы в одну, его собственную, и разрешить их спор, согласовать их притязания, упорядочив и оценив их с помощью гомогенной шкалы. Мышление, как имя, не циркулирует, оно ожидает нашего ответа» [1, c. 252]. Особый род коммуникации, предписываемый мышлением, полностью соответствует тому, что называется образованием: «В образовании не вскрывается ни тайный смысл Мышления, ни подлинная идентичность студентов, ни подлинная идентичность профессора (воспроизводящаяся в студентах). Скорее вскрывается апорийная природа данного разногласия, т.е. возможное значение имени Мышления: необходимость и невозможность его обсуждения, несмотря на отсутствие единообразного или общего языка, на котором это обсуждение могло бы вестись. Мышление в этом смысле представляет собой пустую трансценденцию – не ту, которую можно боготворить и в которую можно верить, а ту, которая возвращает участников педагогических отношений к рефлексии безосновательности их ситуации: их обязательств друг перед другом и перед именем, которое окликает их как адресатов, прежде чем они смогут задуматься о нем» [1, c. 253]. Мышление определяет отношения между преподавателем и студентом в университете: «Наши раз-мышления о преподавании как практике должны исходить из того, что педагогическая сцена определяется несимметричной прагматикой и такие неравноправные отношения следует рассматривать в терминах этического сознания. Сцена преподавания соотносится со сферой справедливости, а не истины: отношение студента к преподавателю и преподавателя к студенту – это отношение асимметричного обязательства, которое обеим сторонам кажется проблематичным и требующим дальнейшего исследования» [1, c. 254].