Гуманитарные ведомости. Вып. 4 (44) 2022 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 4 (44), декабрь 2022 г. 59 предшествующих антропологических учений, как правило, оставались разделёнными и противоречивыми. И не просто в соединении, а в конкретном характере, способе этого соединения, укоренённом в личности: единственности бытия каждого живого существа и его разумности как определяющего начала человеческой формы бытия. Раскрывая суть своей формулы в том виде, в каком он сам воплощал её, Зиновьев называл себя “социальным индивидуалистом”» [1, c. 1003]. Идея абсолютной моральной суверенности личности предполагает отказ от позитивных программ преобразования общества. Согласно Зиновьеву, нельзя устранить недостатки того или иного общественного строя, не устранив его достоинств. Любое из таких преобразований, подчеркивает он, будет иметь своим следствием эффект, противоположный задуманному, или же может привести к еще более непредсказуемым негативным последствиям. В этой ситуации необходимо направить все усилия не на преобразование общества, а на преобразование своей собственной жизни. К этой цели ведут два пути: первый путь – приспособление к условиям общества, открывающий перед человеком возможности улучшения личных условий жизни (карьеры, успеха, благополучия и т.п.); второй путь – создание своего «маленького автономного общества», соответствующего собственному идеалу [Об этом подробнее см.: 5]. Сознательный выбор второго пути и определил для Зиновьева этическую программу и нравственную цель его жизни. Основным принципом этой программы жизни стал императив самосовершенствования , который встречается в разных формулировках у многих русских мыслителей от Гоголя до Льва Толстого: « Если ты бессилен изменить реальное общество в соответствии со своими идеалами, изменись сам, построй в себе самом это идеальное общество, создай из самого себя идеального человека, как ты его себе представляешь» [3, c. 17]. Следовать этому императиву возможно в любой жизненной ситуации, при любом общественном строе. ««Даже в условиях коммунистического общества», – замечает Зиновьев, – человек в своих поступках имеет свободу выбора и принятия решений. Диапазон этой свободы вполне достаточен для того, чтобы я смог выработать для себя определенный тип внутренней и внешней жизнедеятельности, соответствующий искомому идеалу» [3, c. 18]. Этот «тип жизнедеятельности» Зиновьев «кодирует» в виде системы правил поведения (правил жития), весьма точно, хотя и с известной долей юмора, названной «зиновьйогой». Это своего рода «моральный кодекс» суверенной личности, включающий в себя: 1) общие принципы морали; 2) конкретные правила жизни; 3) казуистически-ситуативные нормы поведения. Данная система правил, поясняет Зиновьев, рассчитана на человека «живущего обычной жизнью в советском обществе, вынужденного и стремящегося работать, жить в коллективе и соблюдать его правила, выполнять служебные и общественные обязанности, сталкиваться с властями, пользоваться транспортом, стоять в очередях, сидеть на собраниях, участвовать в компаниях и починах, заводить семью и друзей, – короче говоря, погруженного в суматоху и трясину заурядной жизни» [2, c. 18].