Гуманитарные ведомости. Вып. 4 (44) 2022 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 4 (44), декабрь 2022 г. 60 Остановимся на основных элементах системы правил поведения Зиновьева. 1. Основной моральный принцип «зиновьйоги» связан с критикой гедонизма и обоснованием эвдемонии самоограничения и самоконтроля. «Стремление к удовольствию (наслаждению) есть характерная болезнь нашего времени. Сумей устоять против этой эпидемии, и ты поймешь, в чем состоит истинное наслаждение жизнью – в самом факте жизни» [2, c. 19]. «Верно, что человек стремится к счастью. Но нет счастья без способности к самоограничению и без самоконтроля. Счастье есть плата за самоограничение, есть результат самоконтроля» [2, c. 19]. 2. Конкретные правила жизни задаются идеей суверенности личности . Они получают свое выражение в целом ряде максим, таких как: «сохраняй личное достоинство»; «держи людей на дистанции»; «сохраняй независимость поведения»; «относись ко всем с уважением»; «будь терпим к чужим убеждениям и слабостям»; «свою помощь не навязывай»; «не заводи слишком интимных отношений с людьми»; «не лезь к другим в душу, но и не пускай никого в свою» и др. [2, c. 19]. 3. Наконец, ситуативные нормы поведения определяются идеей одиночества и смертности человека. «Надо жить в состоянии полной готовности к смерти»; «каждый день нужно жить так, как будто он последний»; «лучше умереть здоровым, чем больным»; «старайся уйти из жизни так, чтобы никто не обратил внимания на твой уход» и т.п. [2, c. 22]. Главный вопрос, который встает перед каждым, кто решается следовать данным принципам поведения, состоит в следующем: каков объективный критерий этих моральных требований, «кто является высшим судьей моего поведения согласно принципам моей системы жизни?» Зиновьев считает, что роль высшего судьи в данной системе должен исполнять сам индивид: «Некое высшее существо (Бог), которое было бы абсолютно справедливым, видело бы все и все понимало бы правильно, не существует. Значит, я сам должен выполнять роль такого высшего судьи в моем индивидуальном государстве. Одно из моих «я» должно было стать моим собственным Богом со всеми его атрибутами. Принципиальной разницы между моим личным богом и Богом как творцом всего сущего и высшим судьей всего происходящего нет, ибо я в качестве своего бога сам сотворил свою Вселенную и сам установил ее законы» [2, c. 22]. Перед нами – своеобразный образец этики «экзистенциального индивидуализма», более всего напоминающий тот ее вариант, который А. Камю запечатлел в «бунтующем человеке». Это тот «метафизический бунт», в ходе которого «бунтовщик признает, что ту справедливость, тот порядок, то единство, которые он тщетно искал в своей жизни, ему теперь предстоит созидать своими собственными руками» [4, с. 137]. Однако вся глубина и оригинальность этики Зиновьева состоит в том, что он смог испытать «экзистенцию Богооставленности» на практике, приложить ее к жизни. По существу, это единственная прикладная экзистенциальная этика [Об этом подробнее см.: 5]. В какой мере Зиновьеву