Гуманитарные ведомости. Вып. 2 (46) 2023 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (46), июль 2023 г. 7 сопровождающей обсуждение этого типа стыда метафорике часто встречаются образы, связанные с постыдностью телесной наготы [16, p. 385]. Для уилсонова «стыда лица» Х. Доусон предлагает использовать более точный термин «репутационный стыд» (reputation-shame). В предложенной Х. Доусон характеристике очевидным образом просматриваются прообразы современных философских интерпретаций стыда (их общий обзор см.: [9]). «Репутационный стыд» соответствует социализированному пониманию этой эмоции, которое отождествляет негативные переживания стыдящегося человека с его реакцией на осуждение со стороны других или хотя бы на их осведомленность о том, что сомнительный в моральном отношении (постыдный) поступок был совершен (в истории социологии, психологии и этики оно развивалось по линии от работ М. Мид и Р. Бенедикт к более поздним концептуализациям стыда А. Хеллер, Т. Шеффа и П. Гилберта) [26; 2; 22; 21; 15; 18]. В современной литературе, воспроизводящей социализированное понимание стыда, эта эмоция подчас воспринимается как, хотя и действенный, но менее соответствующий природе морали механизм реализации моральных ценностей и норм в индивидуальном поведении. Вина или угрызения совести, не требующие опосредования морального самоконтроля реальным или воображаемым осуждением со стороны других людей, являются признаком более совершенного в моральном отношении человека, более автономного или самодостаточного (с критикой этого тезиса выступал Б. Уильямс [34]). Еще более совершенным в таком случае будет тот человек, который стремится к реализации морального идеала без предвосхищения своей негативной эмоциональной реакции на отклоняющееся от идеала поведение, человек, который, вовсе не рефлексирует на тему будущего болезненного стыда или болезненной вины (см.: [7, c. 171; 10]. В истории этической мысли приоритет вины над стыдом обсуждался нечасто, а вот приоритет исполнения нормы без размышления о санкциях (то есть приоритет подлинной добродетели) над поведением, формируемым моральными санкциями, постоянно признавался и обосновывался. Один из первых прецедентов – аристотелевское сравнение стыда и добродетели, сопровождавшееся выводом о том, что стыдливый человек является лишь «условно» порядочным [1, c. 143]. «Стыд-вина», или «стыд совести», оказывается близок к десоциализированной интерпретации этой эмоции, окончательно сформировавшейся в психологии второй половины XX в. (Дж. Пайерс, Х.Б. Льюис, Дж. Тэнгни) и поддержанной рядом современных философов (Дж. Ролз, Г. Тейлор, Ж. Деонна, Р. Родоньо и Ф. Терони) [27; 24; 31; 11; 32; 17). Сходство состоит в том, что стыд рассматривается некоторыми авторами XVI-XVIII вв. как часть отношений человека с самим собой, что его можно переживать наедине, без даже воображаемого присутствия других людей. Отличие обнаруживается в том, что у упоминаемых Х. Доусон авторов не возникает потребности в ответе на вопрос, чем такой стыд мог бы отличаться от вины или угрызений совести. Для современных теоретиков ответ связан с центральным объектом негативных переживаний, связанных со стыдом и виной: стыд