Гуманитарные ведомости. Вып. 2 (46) 2023 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 2 (46), июль 2023 г. 82 Не может утолить грызущую печаль. (пер. Н. Холодковского) [7, с. 24] Мефистофель заключает с Фаустом сделку, по которой он обязуется исполнять любые желания учѐного в обмен на его душу. Фауст не верит, что Мефистофель своим магическим мастерством сможет утолить его глубокую тоску: Что дашь ты, жалкий бес, какие наслажденья? Дух человеческий и гордые стремленья Таким, как ты, возможно ли понять? Ты пищу дашь, не дав мне насыщенья; Дашь золото, которое опять, Как ртуть, из рук проворно убегает; Игру, где выигрыш вовеки не бывает; Дашь женщину, чтоб на груди моей Она к другому взоры обращала; Дашь славу, чтоб чрез десять дней, Как метеор пропала, – Плоды, гниющие в тот миг, когда их рвут, И дерево в цвету на несколько минут! (пер. Н. Холодковского) [Там же, с. 86-87]. Далее Мефистофель обещает: «Надеюсь мы с тобой поладим / И от тебя хандру отвадим» [Там же, с. 81]. Если сравнить гѐтевского «Фауста» с ранними версиями мифа, мы не увидим в тех такой особенности. Так, например, в народной книге Иоганна Шписа (1540-1623) Фауста сложно назвать тоскующим: «Окрылился он как орел, захотел постигнуть все глубины неба и земли. Ибо любопытство, свобода и легкомыслие победили и раззадорили его так, что стал он однажды испытывать некоторые волшебные слова, фигуры, письмена и заклятия, чтобы вызвать тем самым черта» [11, с. 509]. В редакции Георга Видмана (1550-1600) Фауст заключает договор с дьяволом в первую очередь из простой жажды наслаждений. В интерпретации поэта елизаветинской эпохи Кристофера Марло (1564-1593) Фауст также не скучает, он скорее одержим могуществом, которое дает знание: «Могущественный маг подобен Богу, итак, свой разум, Фауст, изощряй, стремясь божественной достигнуть власти» [14, с. 8]. Фридрих Максимилиан Клингер (1752-1831) так описывает источник фаустовского порыва: «Страстное желание и недовольство окружающим миром заставили Фауста решиться переступить границы, о которые он так яростно бился» [13, с. 28]. У Готхольда Лессинга (1729-1781) Фауст также не мучим скукой, его характер полон неутолимой жажды науки и познаний. Фауст в фольклорных дискурсах также далѐк от возвышенной тоски. Ни в одной из ранних версий Фауст не поглощен той хандрой, что у Гѐте. Любопытно обнаружить, что схожесть с гѐтевским Фаустом появляется у А.С. Пушкина, чей Фауст также томится от скуки: «Мне скучно, бес» [15, с. 108].