Гуманитарные ведомости. Вып. 1 (49) 2024 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (49), апрель 2024 г. 20 убийство римским гражданином не считается преступлением. По отношению к нему каждый является сувереном. Таким образом, обреченный на смерть, как и суверен, оказывается выброшенным за пределы правопорядка. Только посредством исключения происходит включение суверена в существующий порядок. Более того, без этих двух полюсов невозможно существование ни правопорядка, ни политики. Обоюдная включенность этих двух исключенных субъектов может гарантировать существование политического в обществе. В этом и заключается радикальность фигуры суверена и его жизни. Вынесение суверена и «человека священного» за нормальную политическую жизнь гражданина в полисе означает, что и суверен, и осужденный на казнь пребывают в состоянии «голой жизни» (nuda vita). Голая жизнь существует в политике только в форме исключения [1, с. 19]. Высшее господство суверена, его способность повелевать, и подчинение, фактическое бесправие осужденного патрона, едины в своем бытии вне права и устремленности к смерти. Французский мыслитель, исследователь социологии сакрального Ж. Батай в работе «Суверенность» (фр. La Souveraineté, 1976 г.) приводит точно такие же характеристики суверена. Суверен, согласно Батаю, живет в состоянии удовольствия, он пребывает в настоящем, не думая о событиях будущего. Отграничение суверена от подчиненного аналогично тому, как в архаическом обществе профанное отделялось от сакрального [5, с. 327]. Суверенность – это всегда жизнь в состоянии момента. Тот, кто суверенен и независим, не имеет страха перед смертью. Суверенный мир – это такой мир, где нет «границы смерти» [5, с. 332]. Батай сближает (но не отождествляет) жизнь суверена с жизнью животного, обитающего в естественном, подлинно независимом состоянии. Суверенность влечет возможность нарушать любой запрет, будь то право или общественная мораль. Как противник идеи «народного суверенитета», К. Шмитт полагает, что суверенитет может принадлежать только некой фигуре или коллективному субъекту – представительному органу. Если в эпоху абсолютизма бесспорным сувереном являлся монарх, то уже в постреволюционных республиканских государствах с принятой конституцией таковым является коллегиальный орган – законодательное собрание. В «Диктатуре» ученый обнаруживает юридическое противоречие в немецкой конституции 1919 г. Шмитт твердо стоит на позиции суверенности рейсхпрезидента в Веймарской республике, поскольку именно президент обладает правом вводить чрезвычайное положение [7, c. 370-371]. Таким образом, подлинное могущество, суверенная власть в республиканском государстве принадлежит народному представительству. Шмитт не проходит мимо важной дихотомией учредительной и учреждаемой власти. Именно учредительная власть (pouvoir constituent) есть власть суверена, принимающего конституцию и устанавливающего новый порядок. Ссылаясь на учение Сийеса, юрист отмечает, что конституирующий характер учредительной власти означает ее неограниченность. Такая власть