Гуманитарные ведомости. Вып. 1 (49) 2024 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (49), апрель 2024 г. 54 картина – это распятие в анаморфозе: искаженный, неузнаваемый череп притягивает к себе взгляд, в то время как скрытое и едва различимое серебряное распятие сведено к знаку. В этом своеобразный трансгрессивный акт, но трансгрессия направлена не на объект (или способ изображения объекта), а на топографию времени и пространства, в рамках которой взаимодействуют субъекты и объекты. Анаморфоз, таким образом, в насильственном акте, которому подвергается взгляд, представляет не объект и грозящее ему исчезновение, а координатную плоскость субъекта, которая также грозит исчезнуть (перевернуться, сбросив субъекта в пространство не-бытия, (не)пространство растворения в Ничто). Анаморфоз поглощает не субъекта, захваченного действием (не-действием) полотна, а его позицию как наблюдателя – здесь топологическая игра доведена до кульминации. В этой анаморфной игре – сущность общества постмодерна (где «не идеология, а этика начинает определять пути общественной интеграции», регулируя взаимоотношения «автономных субъектов в условиях атомарного плюрализма» [8, с. 16]), предлагающего освобождение от любой внешней принудительности – мифологической или идеологической (а в этом и состоит смысл свободы – искать пути реализации личности, а не ее самоограничений), где ценности и смыслы из-за их свойства быть обналиченными (быть внешними, а стало быть «объективными» – статичными, надындивидуальными «коллективными представлениями» (Э. Дюркгейм [5] )) предстают в качестве (нам здесь кажутся уместными метафоры В.В. Кандинского из его рассуждений об истине), «скорлупы катящегося ореха» или «липкого следа движущейся, пусть и медленно, улитки» [7] . Это предлагаемое постмодернистским жестом освобождение также парейдолично (освобождением оно выступает только внешне, иллюзорно). Всегда есть нечто (как слепое пятно, тело в анаморфозе, череп), которое возникает снова и снова, и пульсируя, оно настаивает. Субъект ускользает от картины, его пред(под?)ставляющей, но к ней он возвращается как хозяин. На время. Анаморфоз здесь может быть проявлен как топика Ничто – топика встречи с Богом. Обратимся здесь для примера к отрывку из вступительной статьи переводчиков к работе «Страх и трепет» С. Кьеркегора: «Бог по самой сути своей так странно расположен, сама его форма так непривычна, несоизмерима нашему миру и нашему пространству, что виден он становится только из одной четко обозначенной точки – точки страха и отчаяния. Бог делается для нас различимым лишь в одном определенном ракурсе, под определенным углом. <…> Такой парадокс надлежащим образом описывает противоречивое, невозможное отношение божественного и человеческого в точке их встречи, точнее – абсолютной сшибки» [6] . Но то, что может мыслиться как Ничто, вскрывающее ужас – на самом деле страх перед абсолютным творчеством, тотальной не-самотождественностью, которое адресовано не только вовне, но и в сторону самого источника творческого начала – переописание мира и себя, а стало быть, непрестанная потеря идентичности, согласие с фрагментарностью). Череп, предстающий перед нами, на первый взгляд, как суверенная случайность, манифестирует отсутствие взаимности (не только между