Гуманитарные ведомости. Вып. 1 (49) 2024 г

Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (49), апрель 2024 г. 92 рассказы своего отца о красоте Кинкаку Дзи, Золотого храма из Киото. Мидзогути с детства страдал заиканием и терпел насмешки сверстников, что сделало его нелюдимым и замкнутым. Реальность он называет подгнившей и говорит о том, что именно такой она и должна быть вокруг заики. Компенсировал он непринятие со стороны общества внутренней уверенностью в том, что его в будущем ждет великая миссия. Никто из людей, как ему казалось не в состоянии был его понять, что подогревало в Мидзогути ощущение собственной исключительности и подпитывало одиночество. И именно тогда мы сможем впервые говорить о зарождении двойственности героя, именно как об антропологической характеристике. Здесь Мисима продолжает ту же линию, которую Достоевский начал в «Двойнике». Главный герой сталкивается с несовпадением: мир видит его одним, а он себя другим. И так же, как и господин Голядкин, приехавший ко врачу с целью склеить свой образ себя с тем, каким его видят другие, Мидзогути задается вопросом о том, возможно ли это? «Неужели даже впечатление, производимое мною на других, никак не зависит от моей воли?» [7, c. 337]. «Сама мысль, что обо мне можно было говорить их словами, была невыносимой. Для этого подходили только мои слова» [7, c. 453], – продолжает Мидзогути, пытаясь навязать миру своего двойника, т.е. того, кого он создает в своем воображении, когда пытается определить себя. Глубоко чувствуя этот разрыв, он вопрошает: «но кто долговечнее – я, каким меня видят люди, или тот я, каким я сам представляюсь себе?» [7, c. 499]. В этих словах мы прослеживаем абсолютно очевидное продолжение линии Ф. М. Достоевского. Мир Мидзогути оказывается так же, как и мир Голядкина разорван на реальное и воображаемое. Человек в нем двоится. Он один для самого себя и другой для других. Человек воображает одно, действительность совсем другая. Есть мир, а есть картина мира, которая создается человеком в его сознании. И принципиально важно, что это никогда не склеится. Человек живет в этом разрыве, преодолеть который невозможно, пока у тебя есть сознание. Именно в этом состоянии раздвоенности он впервые видит храм Кинкаку Дзи. И с того момента он провозглашает, что «ставка сделана не на действительную красоту храма, а на способность его души вообразить прекрасное» [7, c. 322]. Таким образом мы видим, как способность воображать помогает герою создать новый мир, удвоить реальность до воображенного им, он больше не ищет смыслы в объективной реальности, а добавляет их к ней постоянно грезя. Воображение становится для Мидзогути той онтологической заплаткой, которая латает дыру между миром и человеческой субъективностью. Отныне они не разорваны, а напрямую связаны, ведь мир такой, каким его воображает человек. По мере развития событий Мидзогути начинает сближаться с храмом: «иногда мне даже казалось, что я смог бы убежать отсюда, унося храм в себе, спрятав его в собственном теле» [7, c.343]. Что таким образом ему удается преодолеть? «Мир, который незыблем, словно могильная плита» [7, c. 385]. В реальности у человека над храмом нет никакой власти, а в грезах есть. На наш взгляд, такая метафора для описания мира – это прямая отсылка к словам героя «Записок из подполья», который провозгласил,