Гуманитарные ведомости. Вып. 3(51) Т2 2024 г

110 Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 3 (51), том 2, ноябрь 2024 г. Рассуждение о комедии вообще 1750) и т.п. феноменам. Первым примером использования слова «маска» из базы НКРЯ, стал текст митрополита Стефана (Яворского, 1658-1722), где им упоминается «маска устрашающая, которую комедианты на лицах иногда носят» (НКРЯ, митрополит Стефан .... Проповеди, ...1722). Вскоре появляются моральные истолкования, где описывалось как «маски съ лицъ ихъ были сняты, и тогда мерзость ихъ явилась въ совершенной наготѣ» (НКРЯ, О худыхъ слѣдствіяхъ злой и о прибыткахъ доброй совѣсти ... // Праздное время ..., 1759). Те же образы характерны для отечественного философа-странника Г. Сковороды (Gregorius Sabbae filius Skovoroda, 1722- 1794), который с иронией и горечью писал про «соборища обезьян философских, которые, кроме казистой маски ..., ничево существенного от истинныя мудрости не имели» (НКРЯ, Григорий Сковорода. Разговор, называемый Алфавит..., 1775). Обращение к популярному всемирному справочнику «Википедия» показывает, что там слово «маска» представлено в статьях на 95 языках, выводясь из французского слова «masque», итальянского «maschera», испанского «Máscara», восходя, возможно, к латинскому «mascus», «mascaо», обозначающие «призрак», и/или арабскому «maskharah» («шут», «человек на маскараде») [12]. Латынь знает еще одно слово «persona», которым первоначально назвалась маска актера античных театральных и храмовых празднеств, изображавших события из мифологических преданий, связанных с тем или иным божеством [ 4, с. 107]. Маска является не только «медиатором» консолидирующим общество в целом, но и является некоторым компенсатором разрушающегося «самоощущения отдельного индивида». Она подчеркивает оригинальное в человеке, привносит в его опыт содержание и формы, которые старше его, и, соответственно, которыми он не может овладеть. Она обращает каждого к многочисленным, пересекающимся, часто несводимым друг к другу хронологиям, рассеивает его во времени и ставит в центр длительности вещей. Рассматривая феномен «нейтральной маски» на примере личины «канага» («kanaga») африканского общества Мали, можно заметить, как в ходе исторического цикла ритуалов она формирует новую фазу в развитии личности, символизирует «смерть человека» в этом мире [12]. Мирча Элиаде (Mircea Eliade, 1907-1986) в своей работе «Священное и мирское» («The Sacred and the Profane», 1957) писал, что «священное напитано бытием», потому маска надеваемая человеком, включает его в процесс принятия этого «инобытия», и абстрагирует его от прежней данной ему эмпирической реальности [20, с.18]. Элиаде рассматривал маску как часть сакрального пространства, в котором она становится «мостом между миром людей и миром божественного», тем самым помогая переносить его воображение к познанию истинного «сакрального» глубокого и изначального «Я». Это позволило гармонично объединиться во внешнем ритуале в более глубокое коллективное «Я» посредством всеобщего понимания сакрального элемента ритуала демиурга Амма. Уместно будет вспомнить Платона (427-347 гг. до н.э), который говорил о «восприятии