Гуманитарные ведомости. Вып. 4(52) 2024 г

133 Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 4 (52), декабрь 2024 г. и бессюжетность образов: «Он [абстракционизм] поневоле антиэстетичен, и это можно проследить во всех его претензиях и метаниях» [5, с. 26]. Вместе с этим, далеко не все авторы склонны критиковать абстрактное искусство. Так, Мейер Шапиро в начале своего эссе «Природа абстрактного искусства» пишет про беспредметную живопись, как про нечто, ранее казавшееся уродливым, однако позднее ставшим вершиной эстетики через универсализацию чистых форм: «эти два аспекта абстрактной живописи - исключение природных форм и внеисторическая универсализация свойств искусства имели огромную важность для общей теории искусства». Рассуждая о цвете и формах, Мейер пишет, что на абстрактное искусство нужно смотреть по-другому: «в абстрактном искусстве такая автономия и абсолютность эстетического приняла осязаемые формы. Наконец-то возникло такое искусство живописи, в котором присутствовали исключительно эстетические элементы» [13]. Шапиро восхищается абстрактным искусством как примером чистой эстетики, когда отсутствие реалистичных форм или структурированного сюжета не вступает в противоречие с принципом прекрасного, а наоборот подчёркивает его. Французский историк искусства Филлип Серс (Philippe Sers) в книге «Тоталитаризм и авангард» видит миссией абстрактного искусства конституирование человеческой свободы через акт произвольного творчества. Революционное стремление ранних авангардистов отвергнуть каноны старого искусства и расширить пределы творчества до языка абстракции противопоставляется тоталитаризму, чертами которого можно назвать культ правил, всеобщее единообразие и вездесущую бюрократию. Рассуждая о роли авангарда в истории искусства, Серс пишет о возможности создания принципиально нового художественного языка, принципиально новой эстетики: «задача [искусства] состоит в изобретении нового языка, который дадаисты назовут «Paradiessprache»: языка «райского», поствавилонского, поскольку вавилонское смешение языков, по библейской традиции, прервало для человека череду райского именования, привилегию Адама, которую разделяли с ним первые люди» [9, с. 15]. Автор приходит к выводу, что художник должен разорвать связь с традиционным искусством и направить своё внимание на духовную трансгрессию: «эта констатация, в свою очередь, приводит нас – через отказ от фигуративной репрезентации объекта-феномена – к трансгрессии пределов нашего отношения к вещам и, по сути, доступу к ноумену» [9, с. 142]. Автор признаёт большую значимость абстрактного искусства именно в контексте познания нашего познания мира и себя через язык новых образов, свободных от формализма и репрессивных правил. И с этим трудно не согласиться. Абстрактное искусство действительно стирает границы в самом акте творчества, делая художника-ремесленника или художника-бюрократа полноценным творцом. И хотя труды Филиппа Серса и наделяют абстрактное искусство эпистемологической привилегией давать