Гуманитарные ведомости. Вып. 1(53) 2025 г

16 Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (53), апрель 2025 г. motive of the will, a matter of moral practice , but merely as a correct consciousness of the law, a moment of ethical theory . And yet such a mis-conception of Kantian ethics, which comes to conceive the moral-practical «factum» as a sort of natural fact, and therefore to view the wholeness of practical reality based thereupon, merely as a world of virtuous maxims of the will, understood as objects of thought, and insofar as a universe of mere consciousness. A Kant scholar who understands Kant this way can criticize Kant for the practical passivity of his Gesinnung , but he does so only because if you eliminate the practical moment («what is possible through freedom») in your foundations , you can by no means achieve a holistic notion of the object of reason in your conclusions . Keywords : Kant; practical philosophy; factum of practical reason; consciousness of freedom; moral law; moral incentive; ontology of morals DOI 10.22405/2304-4772-2025-1-15-36 В «критический» период своей философской работы Кант использует порой одно метафизическое понятие, в известном смысле связывающее воедино всю систему его мировоззрения, и в то же время, при рассмотрении вне теоретического контекста, в котором оно у Канта появляется, открытое для неверных толкований. Мы говорим о понятии фактума практического разума , как именует Кант в «Критике практического разума» трансцендентальное сознание свободы, раскрывающееся в сознании морального закона. Понятие свободы, по Канту, есть краеугольный камень «всего здания системы чистого, даже спекулятивного разума» [1, c. 375]. В теоретической философии Канта это понятие трактовалось как сугубо проблематическое, поскольку теоретический разум, строго следуя своим основоположениям, ничем не может удостоверить действительность (объективную реальность) свободы как безусловной спонтанности. Практический же разум дает в сознании морального принципа достаточное доказательство возможности свободы, а потому также и всех производных от нее практических понятий, хотя и делает это только в практическом отношении (или для практических целей). Если поэтому не принять во внимание некоторых корректирующих замечаний самого философа, может возникнуть впечатление, что это сознание, как фактум разума, служит у Канта второй «Критики» гарантом объективной реальности того самого метафизического познания (проникновения мыслью в умопостигаемый мир), которое Кант первой «Критики» признавал безусловно превосходящим познавательные возможности человека, а потому вполне иллюзорным. Отсюда возникает впечатление, будто Кант второй «Критики» вернулся к старой онтологии интеллигибельного мира, только конструируемой теперь средствами практического разума; признал доступным разуму человека познание вещей самих по себе, хотя бы и только в практическом отношении . Отсюда, в свою очередь, возникает иллюзия, будто исследование или изложение практической философии Канта может совершенно обойтись без рассмотрения учения о фактуме практического разума, во избежание недоразумений относительно критического характера этой философии. Но если, в самом деле, понятие свободы есть краеугольный камень системы и у Канта, и у Фихте, и даже затем