Гуманитарные ведомости. Вып. 1(53) 2025 г

28 Гуманитарные ведомости ТГПУ им. Л. Н. Толстого № 1 (53), апрель 2025 г. всех других действительных и даже только возможных субъектов; этическая оценка ситуаций предстает, с этой точки зрения, как «процедура мысленного конструирования мира …, в котором связь между людьми подчинена рассматриваемой максиме как закону» [8, c. 55]. При таком понимании дела совершенно естественно, что, после того как момент живой активности, реализации предмета воли, исчезает из понятия философа о максиме , дело практического разума представляется в достаточной степени исполненным уже после того, как в результате этической рефлексии эта (якобы) «максима воли» будет сформулирована и осознана, как добрая . Мир практической деятельности, «мир воли» (Наторп) превращается, в подобной интерпретации, в мир объектов, или, если точнее, мир максим поступков как объектов мысли . Сущее, то, «как люди поступают в действительности», якобы не интересует кантовскую практическую философию, исключается из ее предмета; этика якобы начинает рассматриваться как наука только об одном должном: «Его этика устремлена на должное, а не на сущее» [7, c. 127]; Кант исключает «сущее из сферы морали» [8, c. 58]. Однако это должное, вследствие мнимого замыкания рефлексии в пределах «доброй воли» – (недо)понимаемой здесь с самого начала как мышление о морали – представляется в ней якобы как природа (законами которой должно быть возможно стать добрым максимам субъектов), как ставший идеал или «высшее благо». (В действительности Кант всегда представляет себе высшее производное благо как единство системы должных и действительных целей [4, 7]; в действительности, эвдемонический элемент высшего блага всегда предполагает сумму наличных предметов человеческих потребностей; пока эти предметы мыслятся только как возможные, высшее благо заведомо еще не реализовано.) Такое недоразумение этики Канта, как радикальной утопии «морального мира», принципиально (при необходимости – со ссылкой на принцип Юма) дисквалифицирующей любые контрдоводы от сущего, имеет, однако, то общее с первым из недоразумений (этическим интуитивизмом), что приходит в итоге к созерцательно-пассивному видению «воли» и ее «определения», вследствие чего и здесь, вопреки интенции автора, практическая философия собственно практической быть, по сути, перестает. Разум как практический фактум? Сосредоточившись в такой подробности на обсуждении возможных неверных толкований фактума практического разума, мы, однако, совсем не уклонились от своей темы. Вся «Критика практического разума», в тексте которой мы и встречаем столь неочевидное на первый взгляд понятие фактума разума, имеет целью, по мысли ее автора, «доказать только то, что чистый практический разум существует », и именно этой теоретической задаче подчинена вся критика практической способности разума (1, c. 374; курсив Канта. – А. С.). Так вот, если мы задумаемся над вопросом, что означает эта (лишь по внешней видимости парадоксальная) метафизико-этическая